Консультант по фильму «Клер» рассказал о работе над лентой и отношении к Церкви
На съёмочной площадке фильма «Клер» вы были…
…юридическим консультантом. Я контролировал вопросы, связанные со сценарием и этапом съёмок, следил, чтобы нигде не было нарушено законодательство. Также я заботился о соответствии истории реальным событиям, чтобы никто не сказал, что всё выдумано. Каждый сюжет этого фильма основан на реальных событиях. Речь идёт о настоящих трагедиях священников, монахинь и мирян, в том числе детей. Людей, которые выросли в тени трагедии, всю жизнь с ней боролись, оставаясь при этом зачастую глубоко верующими католиками. Одной из моих задач была защита личных прав, что требовало глубокой анонимизации представленных историй.
Кшиштоф Варга в рецензии на фильм написал, что Войцех Смаржовский «дал нам шанс заглянуть в трагедии как жертв, так и виновников»… Это, наверное, было нелегко? Как удалось избежать оскорбления религиозных чувств, сделать так, чтобы верующие не вышли из кинотеатра глубоко раненными или даже униженными?
Я не берусь судить о художественной части, но если говорить о юридических вопросах, связанных с этим фильмом, могу сказать, что не было намерения оскорбить религиозные чувства, дискредитировать веру в Бога, участие в церковной общине или принятие догматов веры. Главное было показать личные судьбы — вымышленных персонажей, но основанных на реальных историях. Ни автор сценария, ни режиссёр никогда не хотели ударить по католической вере или людям, её исповедующим. Церковь в своей истории давала фантастические и очень вдохновляющие примеры поддержки, наставничества и заботы.
И, на мой взгляд, это главное послание фильма «Клер»: люди, создающие институт Церкви, должны подвергаться особой оценке как те, кто берёт на себя духовное руководство. И уж точно нельзя давать им кредит доверия только за то, что они принадлежат к этой институции.
Однако в отзывах часто звучит мотив Левиафана, который затягивает и часто выплёвывает отдельных личностей. Для многих зрителей именно институция подвергается критике.
В результате того, что появляется много случаев нарушения этических или правовых норм, мы начинаем задумываться об институте, который явно не может самостоятельно излечиться. Более того, правящие, которые без стеснения критикуют судебную систему и атакуют Верховный суд, перед Церковью ведут себя покорно. Кстати, ни одна партия после 1989 года не решилась пересмотреть роль Церкви в жизни государства, но при этом стремилась поддерживать с ней как можно лучшие отношения. А Церковь, когда её политическая позиция была слаба, подчёркивала важность сосуществования в атмосфере взаимной терпимости и согласия. Сегодня же, почувствовав свою силу, она всё больше использует своё положение. Видно, что в ближайшее время ни внутренние, ни внешние факторы не приведут Церковь к размышлениям о себе или реальному обновлению.
Патология, допускаемая внутри самой Церкви, делает так, что отдельные священники пользуются ситуацией, когда они вне досягаемости прокуратуры и полиции — те не интересуются ими, а если и интересуются, то очень деликатно и осторожно. Педофилов в других сферах лечат иначе.
Значит ответственность лежит на гражданах, которые не требовали от своих представителей упорядочить эту ситуацию?
Я считаю, что мы, как граждане, имеем право и обязанность указывать на проблемы и требовать их устранения — я говорю о таких проблемах, как педофилия, применение телесных наказаний или использование несовершеннолетних различными способами. И это должно касаться не только католиков, участвующих в жизни Церкви, но и всего общества.
Проблема в том, что ревностные католики не способны конструктивно критиковать Церковь, они скорее подвержены манипуляции. Сразу после премьеры «Клера» депутат от ПИС Анна Собецка заявила, что Польский скаутский союз проводит гомосексуальную индоктринацию детей и молодёжи. Совпадение? Не думаю. Польская Церковь охотно пользуется своими верующими, которые часто в своей наивности не понимают, как ими манипулируют.
Церковь, которая год за годом получает от государства всё больше привилегий.
А мы все — граждане, и все несем бремя этих привилегий. Между тем Церковь даже не подчиняется правилам прозрачности, например, в случае известных подаренных автомобилей. Не приложено никаких усилий, чтобы доказать, что они были подарены законно и что с них уплачен налог. А ведь, казалось бы, Церковь, учитывая её положение и роль, должна решительно реагировать в таких случаях и показывать пример, чтобы быть вне подозрений.
А тем временем привилегированное положение Церкви даёт ей возможность функционировать наполовину вне закона, вне досягаемости правосудия?
По моему мнению, именно об этом фильм Войцеха Смаржовского. Поэтому так важно было основывать сценарий на аутентичных историях, с которыми сталкивались создатели, так, чтобы не нарушать ничьей чувствительности и приватности. Эта картина касается очень важных сфер жизни, считавшихся сакральными. Наша задача — контролировать сценарий и съёмки так, чтобы показывать ситуации, которые кому-то могут показаться невероятными, потому что у них другое представление о церковных иерархах, всегда можно было показать не одну, а несколько историй, которые легли в основу сценария.
Как адвокат, я провёл сотни бесед с жертвами, которые пережили, зачастую в раннем возрасте, подобные ситуации, показанные в фильме, и до сих пор не могут с этим справиться.
Из вашего рассказа следует, что особое внимание уделялось защите личных прав прототипов героев фильма. А как же личные права Церкви? Не стал ли Войцех Смаржовский своим фильмом врагом для этой институции?
Важной частью юридической работы была анонимизация историй так, чтобы нельзя было прямо указать, на чьих событиях основаны сюжетные линии. Эти люди до сих пор чувствуют себя обиженными, пережили травму, некоторые истории продолжаются и сегодня.
Другой вопрос — нарушение личных прав иерархов Церкви. Я понимаю, что некоторые могут почувствовать себя задетыми. Но и эти персонажи были созданы настолько тщательно, что никто не мог прямо доказать нарушение своих прав. Мы, конечно, понимаем, что каждый из них может считать, что с его точки зрения история выглядит совсем иначе. Это отдельный вопрос. В адвокатской практике я встречался и с теми, кто причинял вред, и кто приходил за юридической помощью. Перспектива другой стороны тоже учтена в сценарии. Хочу подчеркнуть, что знаю духовных лиц, несправедливо обвинённых.
Можно ли по польскому закону оскорбить католическую Церковь? Ожидаете ли вы судебных разбирательств с этой институцией?
Мы не боялись гнева Церкви в виде судебных исков, скорее ожидали публичных реакций. Иерархи Церкви сейчас склонны быстро и легко гневаться. Нет размышлений, нет реакции на такие социальные явления, как педофилия, детская порнография или даже вопросы целибата священников и монашествующих.
Меня также возмущает полный отсутствующий контроль, или даже прозрачность, над финансами диоцезов и приходов. Не случайно в фильме появляется сюжет о затянувшемся ремонте церкви, который служит поводом для сбора пожертвований. Это показывает, как легко в Церкви можно создать деньги, которые не подлежат контролю.
То есть Церковь в Польше могла бы служить прачечной денег, и никто бы не заметил?
У меня нет никаких оснований думать, что такое было, но в нынешней ситуации кажется, что это было бы возможно. Кроме того, некоторые налоговые дела польской Церкви при внимательном рассмотрении могут вызвать большое удивление. Но надо помнить о падении ватиканского банка Амбросяно в 1980-х, которое показало, как итальянская мафия могла отмывать деньги.
Была ли история, которая произвела на вас самое сильное впечатление?
Каждая история пострадавшего ребёнка или взрослого, где преступник использовал преимущество возраста, положения или эмоциональной зависимости, оставляет след.
Я постоянно вспоминаю случай священника, обвинённого в изнасилованиях и издевательствах над группой алтарников. Я читал их письма, сообщения этому священнику, который вообще не признавал, что причинил им вред. Могу предположить, что он очень тщательно выбирал мальчиков для своих жертв — это были дети из неполных или глубоко верующих семей. Он не принимал во внимание возможность уголовной или даже гражданской ответственности за свои действия. Несмотря на то, что казался ревностным верующим священником, он не показывал никакого осознания того, что нарушил все важнейшие заповеди. По крайней мере в моих разговорах он никогда не дал понять, что должен изменить своё поведение в будущем. У меня было ощущение, что я имею дело с человеком, который в церкви — отличный проповедник, а вне её — просто злой человек. Настоящий доктор Джекил и мистер Хайд. Он до сих пор остаётся священником. Возможно, именно из-за своего дара проповедника курия позволяет ему продолжать служение, просто переводя из одной приходской общины в другую.
Это ужасно.
Священники и монахи во многих случаях ведут себя так, будто находятся вне и выше закона. К сожалению, это касается и высших иерархов.
Я не знаю случаев, когда со стороны Церкви, архиепархии или прихода поступали бы заявления в полицию или прокуратуру о преступлениях, совершённых духовными лицами [в последние дни опольский епископ сообщил прокуратуре о подозрении в домогательствах со стороны священника]. Между тем, выполняя роль высоко доверенного лица, духовные должны иметь безусловный долг следить за общественным порядком и сообщать о подозрениях в преступлениях соответствующим органам. Это повышало бы уровень доверия к Церкви и вызывало бы искреннее уважение верующих. Представьте, какой был бы скандал, если бы речь шла не о иерархах Церкви, а о премьер-министре, министре или хотя бы руководителе компании, которые не сообщают о коррупции, педофилии или сексуальных домогательствах в своих организациях.
https://www.wysokieobcasy.pl/wysokie-obcasy/7,163229,24020651,konsultant-kleru-nie-obawialismy-sie-gniewu-kosciola-w-formie.html
