Правительство, которое сегодня управляет нами, называет 1989 год концом оккупации. При этом они принижают усилия людей, участвовавших в демократизации Польши. Стоит напомнить нашей власти, что полученный тогда суверенитет не возник ниоткуда. Фундаменты нового государственного строя создавали как Ярослав Качиньский, так и Анджей Ржеплиньский.
Польша показала, что привержена канону демократических идей и умеет переносить их на язык правовой повседневности. Она заслужила признание международного сообщества за усилия по освобождению от зависимости от советской России. И все это благодаря работе и вовлеченности той части оппозиции, которая в эпоху ПНР посвятила себя вопросам гражданских прав и демократизации.
Вступление в международный круг дебатов о правах человека и гражданина доказало, что у Польши есть компетентные специалисты, гарантирующие построение стабильного конституционного строя, соответствующего демократическим стандартам.
Центром идей и колыбелью многих из этих специалистов был Хельсинкский комитет — инициатива демократической оппозиции, созданная в 1982 году для изучения выполнения соглашений Хельсинкской конференции — из которых первое касалось суверенитета, понимаемого прежде всего как уважение прав человека.
Эти вопросы не должны быть чужды Ярославу Качиньскому, члену-основателю Комитета; он сам писал об этих действиях как об «звене международной борьбы с коммунизмом». Именно из этого центра, который он сотрудничал в создании, вышла львиная доля идей о правах человека в Польше, которая в определенный момент стала одной из осей работы над Конституцией Третьей Республики Польша. Однако тогдашняя правая сторона, ныне правящая в Республике, встала на другую сторону.
Ржеплиньский присоединился к работе Комитета вскоре после его основания, но с точки зрения своей дисциплины — социологии права; он освещал вопросы, связанные с тюремной системой в период военного положения. Именно он выступил с идеей Хартии прав и свобод — ключевого документа демократической оппозиции в сфере прав человека; он опирался на идею достоинства.
История улыбается, когда сегодня тот же Ржеплиньский, будучи председателем Конституционного суда, постоянно подвергается нападкам, потому что защищает ту же идею достоинства — исходящую из равенства всех людей перед законом и необходимого для уважения человеческой свободы — понимание которой в свете опыта «Солидарности» позволило Польше войти в число демократических стран.
Этот процесс кажется ключевым для понимания сегодняшних событий, особенно атак на Конституционный суд и его председателя.
Конституция частями
Конституция, принятая 2 апреля 1997 года, создавалась почти десятилетие. Она должна была писаться… частями, создающими серию относительно согласованных и самодостаточных законов, описывающих разные сферы жизни Польши после перемен. «Политические партнеры соглашались, что принципиально не согласны и что в таком положении не смогут решить многие важнейшие вопросы, без которых не может существовать ни одна большая конституция,» — подытожил эту ситуацию Роман Грацик в «Выборчей».
Частью проекта «конституции частями» была так называемая малая конституция 1992 года. Конституционный закон о взаимных отношениях между законодательной и исполнительной властью Республики Польша и о территориальном самоуправлении определял до 1997 года основы нового государства, которое не хотело опираться на институты социалистического периода.
В 1992 году президентский министр Лех Фаландыш прямо предложил принимать конституцию по частям: «к малой конституции следовало добавить Хартии прав и свобод, а позже закон о судах и Конституционный суд,» — вспоминал участник конституционного семинара Фаландыша и Ржеплиньского профессор Виктор Осятиньский. Именно на этом семинаре дорабатывали проект прорывного каталога гражданских прав — Хартии прав Хельсинкского Комитета.
Создание Хартии инициировал Ржеплиньский. Вернувшись из стажировки в США, совпавшей с празднованием 200-летия Билля о правах (первые десять поправок к Конституции США, принятые 25 сентября 1789 года), он был убежден в необходимости описать фундаментальные права гражданина в Польше. В рамках Комитета над представленным им первым «черновиком» работали Марек Антоний Новицкий и Марек Новицкий, а позже также Осятиньский, Ежи Чемневский и Ева Лентовска.
Когда сенатор Алиция Гжеськовяк из сенатской конституционной комиссии обратилась в Комитет с просьбой о таком каталоге, документ можно было представить в течение нескольких месяцев. Этот проект был опубликован, в том числе, в бюллетене Комитета. Он подробно обсуждался и оттачивался также на семинаре Фаландыша и Ржеплиньского.
После роспуска Сейма и досрочных выборов 1993 года Хартия прав была взята под крыло президента Валенсы, который предложил ее в качестве президентского законопроекта. В виде закона она должна была «дать гражданам возможность прямого применения Хартии для защиты своих прав». Однако работа над законом затянулась. Она была передана в конституционную комиссию Национального собрания, где Хартия, в первой версии, написанной Ржеплиньским, была превращена в раздел II конституции — «Свободы, права и обязанности человека и гражданина».
Особенное достоинство
Хартия прав не сильно отличалась от других подобных документов: от Французской декларации прав человека и гражданина 1789 года, через Билль о правах, вводивший ограничивающие власть поправки к конституции, до Всеобщей декларации прав человека ООН 1948 года или даже Хартии основных прав ЕС.
В опубликованной Комитетом Хартии права на жизнь и личную безопасность уже появляются во втором и третьем статьях, еще до равенства перед законом, права собственности или свободы совести.
В документах, формулируемых в менее драматических обстоятельствах, права на жизнь и личную безопасность часто считаются подразумеваемыми. В Всеобщей декларации прав человека ООН оба эти права появляются в статье третьей, но только после подчеркивания духа братства, равенства и недискриминации. В Хартии отсутствует это последнее понятие и его аналоги — проблема дискриминации в конце ПНР почти не существовала в общественном сознании.
Порядок введения ценностей в таких документах следует внимательно изучать. Это служит для разрешения возможных конфликтов и отражает то, на чем должна основываться конституция: иерархию ценностей сообщества, жизнью которого она управляет. В современном мире особенно важно, в каком порядке мы будем перечислять свободу и безопасность. Хартия прав и свобод ясно разрешала это: сначала право на свободу и личную безопасность (обе в статье 3), затем равенство перед законом (статья 4) и вопросы собственности (статья 5).
Исходной ценностью в Хартии прав и свобод является достоинство. Абсолютный тон, в котором это сформулировано, подчеркивает особенность этого документа. Достоинство, и только достоинство, является «источником всех прав и свобод». Это действительно важно, поскольку в этом месте сходятся и христианская концепция человека (достоинство детей Божьих), и достоинство как общий знаменатель рабочей борьбы по всему миру. Для «Солидарности» и всей демократической оппозиции это понятие было абсолютно ключевым.
Без сомнения, благодаря активности соавторов Хартии как экспертов конституционной комиссии Национального собрания мы обязаны статье 30 Основного закона: «Прирожденное и неотчуждаемое достоинство человека является источником свободы и прав человека и гражданина. Оно неприкосновенно, а уважение и защита его является обязанностью органов публичной власти.»
Однако сила этого решения распространилась дальше: именно достоинству посвящена целая глава в Хартии основных прав ЕС. «Народы Европы, создавая между собой все более тесный союз, решительно намерены делить друг с другом мирное будущее, основанное на общих ценностях». Достоинству посвящена вся глава, и, как в Хартии прав и свобод, оно остается неопределенным, само являясь источником следующих определений.
Это показывает, насколько мощным образцом была для всего Запада борьба Польши за демократию, основанную на правах человека.
Боятся и блокируют
«Они соглашались, что принципиально не согласны». Удивление политическим конфликтом, который вскоре возник после национального подъема в 1989 году, объясняется недоверием к плюрализму и, возможно, непониманием основной природы демократии как режима, основанного на иногда жестких переговорах и компромиссах, а не на единодушии и аккламации.
Это задержало процесс принятия конституции. Профессор Осятиньский и профессор Рышард Хрушчак даже говорили, что «момент конституционный» — особое национальное согласие — был упущен. Поэтому перед референдумом 1997 года противники конституции — правые круги — утверждали, что она является конструкцией «в корне политизированной».
Эксперты конституционной комиссии неоднократно сожалели, что конституцию «писали политики», которые использовали форум комиссии для решения текущих интересов и подрыва легитимации всего строя. В 1997 году Осятиньский подчеркивал: «Сегодня мы знаем, что конституция — она касается границ, а не содержания политики — должна быть принята парламентом, но, вероятно, не должна писаться людьми, занимающимися политикой ежедневно»; одновременно «с учетом того, в каком режиме готовилась конституция — итоговый документ удивительно хороший. Его принятие Национальным собранием было чем-то действительно необычным». То же самое — с учетом постоянного посева недоверия к принятому проекту — можно сказать и о подтверждении конституции в референдуме.
Работы над конституцией откладывались в молодом государстве, опасаясь, что она ограничит реформаторские процессы. Убеждение, что каталогизация и гарантия гражданских прав и рамочных условий политики не позволит перестраивать государство в соответствии с видением правящих реформаторов, сохраняется и сегодня. Не является ли именно этот страх причиной того, что первым порывом новой «большинства» было множество шагов, эффективно блокирующих Конституционный суд?
Пророчески звучат сегодня слова Осятиньского 1997 года: иногда «меня посещает подозрение, не в том ли дело польской правой, которая отвергает конституционный компромисс. Не рассчитывает ли она, что победит на выборах и сможет править законами без каких-либо конституционных ограничений? А осознавая, что ее требования невозможно совместить с какой-либо конституцией, сегодня пытается убедить меня, что проект Национального собрания — результат заговора, связанного с Круглым столом, и призывает меня отвергнуть этот проект на референдуме.»
Сегодня нас призывают прекратить поддерживать тех, кто до конца защищает гражданское достоинство, на котором, через Хартию прав и свобод, основана Конституция Республики Польша 1997 года.
Власть снова не хочет иметь никаких ограничений в своих реформаторских порывах. Осознает ли она, что тем самым не признает достоинство суверена — всех граждан? Что она топчет то же достоинство, которое является «источником всех других прав и свобод»? И которое много лет назад вдохновляло на действия тех же людей, которых Ярослав Качиньский назвал «звеньями международной борьбы с коммунизмом»?
Авторы публикации: Агата Чарнацка, философ, и Марек Малецкий, адвокат.
